Иванов Дмитрий - Весы
Дмитрий Иванов
Весы
Только я пришел домой из университета, как зазвонил телефон. Из трубки
вырвался взволнованный Петькин голос:
- Миша, это ты? Как здорово, что ты дома! Слушай, срочно приезжай ко
мне! Прямо сейчас.
Странно. Что бы такое могло случиться?
Через пять минут я уже трясся в автобусе, глядя, как за окном в
противоположную сторону мчится по мокрому асфальту весна. Это, наверное,
из-за нее Петька опять сходит с ума. Да и вообще она в этом году какая-то
беспокойная. Может, все восемнадцатые в жизни весны такие?
Я задумался. Интересные вещи происходили с нами нынче в марте.
Во-первых, сам он пришел неожиданно. Небо вдруг раздулось во все стороны.
По тротуарам побежала талая вода, теплый ветерок взбудоражил голову.
Петьку от него то лихорадило, то тянуло в сонную апатию.
Я тоже был не лучше. Мне стали приходить чудные мысли. Шагая по
коридорам университета, я смотрел на студентов, преподавателей и думал:
"Как люди одинаковы! Точно затылки в кинозале. Но, с другой стороны, ни
один не похож на соседа. А ведь все ссоры - от укола в разговоре до
мировой войны, - если смотреть в корень, из-за того, что человеческие
характеры не сходятся между собой. Как бы так всех расселить, чтобы каждый
оказался в окружении единомышленников. Ведь это было бы здорово, если бы
люди всего мира стали находить друг друга".
Я был почти уверен, что где-то, может, в Сингапуре, а может, в соседнем
дворе живет девушка, созданная именно для меня. Или я для нее. Иногда во
сне я даже видел ее глаза: большие и ласковые. Просыпался, и они исчезали.
Вообще этой весной я увлекся теорией о том, что все люди рождаются
половинками. И половинками в большинстве умирают, Находят друг друга двое
из тысячи. Но самое ужасное - почти никто об этом не думает и даже не
знает, почему он несчастен. А как найти часть самого себя, когда на Земле
больше четырех миллиардов населения? Проблема. Нам с Петькой стукнуло уже
по восемнадцать. Ни он, ни я еще ни разу в жизни не гуляли с девчонкой. Мы
были неуклюжи и стеснительны. И это в наше-то время!
Но вот весной все половинки закопошились и поползли искать друг друга.
Поползли и мы с Петькой... Робко, как молодые щенята. Обычным нашим
приемом было сесть в скверике рядом с какими-нибудь студентками на
оттаявшую лавочку и завести между собой рассчитанно громкий разговор с
потугами на остроумие. Обычно через пять минут студентки презрительно
уходили. Преследовать их мы уже не решались и с горя шли в кино. На этом
приключение кончалось.
Вот такая была нынче весна.
Я позвонил у стандартной квартирной двери девятиэтажного дома. Глухо
затопали тяжелые шаги, и она распахнулась. С первого взгляда я понял -
Петька горел какой-то новой идеей. Нетерпением дышала вся его медвежья
фигура, спутанные волосы и даже отстегнувшаяся на рубашке пуговица.
- Заходи, заходи! - закричал он, втаскивая меня в прихожую. -
Раздевайся.
В голосе у него звучала радостная растерянность.
Мы прошли в его комнату. Даже обычный беспорядок был сегодня необычным.
В разных положениях из стеллажа торчали учебники психологии, общей
анатомии (Петька учился в мединституте), англо-русский словарь, какие-то
медицинские журналы. Письменный стол был завален тетрадями и справочниками
с подвернутыми страницами. В углу, покрытые пылью, печально стояли две
шестнадцатикилограммовые гири. Последние недели, очевидно, Петька
игнорировал большой спорт. Наверное, опять учил по двадцать часов в сутки.
- Ну, что там у тебя за сверхсногсшибат